Когда побеседовать тебя приглашает не кто иной, как  Амерлин, сердце предательски замирает и у прожившей полтора века Айз Седай.  В этом нет ничего постыдного. В конце концов, центром мира, что бы там кто ни думал и говорил, является Тар Валон, а кто правит Тар Валоном? Вот, то-то же. Самым удивительным был не столько даже вызов от могущественнейшей женщины мира, сколько его причина.
Весть о том, что какая-то Коричневая не то в пылу свойственного этой Айя желания исследовать все, что под руку попадется, не то по какой-то иной придури связала узами Стража Ингрима Дагейда за неделю до того по всем правилам укрощенного на Дворе Отступников, наделала очень много шуму. И все бы ничего, если б мать Серения не приказывала ей, Бриане Тамалин, понаблюдать за странной парочкой, дабы выяснить насколько этот мужчина опасен и не обернется ли это все «неприятностями».
Спорить с Амерлин все равно, что спорить с Создателем. Хотя нет, до Создателя Бриане еще попыталась бы донести свое мнение, а то, глядишь, и переубедить. Взгляд же Амерлин требовал беспрекословного подчинения. Настолько, что доводы о тактичности и разумности подобного вмешательства в отношения сестры и ее, пусть  столь необычного, но Стража, кайриэнка так и не решилась озвучить. 
В том, что «присмотреться» к шайнарцу «попросили» именно Зеленую, не было ничего удивительного. Сестер Боевой Айя только ленивый не обвинял в излишнем интересе к мужчинам, порой - нездоровом. Что именно в нем такого нездорового сестры-Красные пояснять почему-то отказывались. Считалось, что Зеленые знают мужчин как никто другой, вот только сами они так думали далеко не всегда. Нет, благодаря Узам можно было многое понять, например как Стражи думают и что чувствуют, из чего их мысли вытекают. В общем и целом. За сто с лишним лет проведенных рядом с самыми разными мужчинами Бриане поняла лишь то, что ничего о них на самом деле не знает. Существа из другого мира иначе думающие, иначе воспринимающие слишком многое. С ними-то и в обычном состоянии нелегко, а уж когда рвутся Узы… Кайриэнка внутренне поежилась, вспоминая тот невероятно тяжелый опыт. Она справилась тогда, но укрощение это ведь другое. А другое ли? И насколько? Как бы там ни было, не ей одной доводилось спасать потерявшего Айз Седай Стража. Кто и, самое главное, почему предложил Амерлин именно ее кандидатуру? Была ли это Этейле руководствующаяся какими-то только ей ведомыми причинами или же то был кто-то из Коричневых? А может все вместе?
В любом случае, приказ есть приказ и Бриане обязана его исполнить. Вот знать бы только, что мать Серения понимала под «присмотреться»?
Ну, понаблюдает она за ним, ну расскажет этой Тамико Дованин об основных приемах применяемых Зелеными для спасения Стражей, дальше-то что? Это не ее ноша и ее в любом случае не станет. По крайней мере, не настолько.
Узы от собственных же Стражей доносили тщательно сдерживаемое, но все-таки беспокойство за одну беспутную Зеленую. Как к приказу Амерлин отнесутся они и что подумают - тот еще вопрос.
А как ко всему этому относилась она сама?
Ответа ни на этот, ни на множество других вопросов не было и в ближайшее время не предвиделось. Слишком сложно, слишком лично, слишком затрагивает тысячелетние традиции.
Столь же тысячелетние коридоры, по которым после аудиенции возвращалась Бриане, уж точно не могли намекнуть на столь необходимые ответы. Изредка встречавшиеся сестры других Айя с которыми Зеленая обменивалась вежливыми улыбками вызывали лишь глухое раздражение - не им же поручили дело, к которому не знаешь как подступиться.
Но подступиться надо. Как и вновь взглянуть в глаза тысячелетнему страху не только Айз Седай, но и всякого нормального человека.
Умеющие Направлять мужчины были опасны наведенной Темным Порчей приводившей бедолаг к безумию. Безумию, что однажды чуть не уничтожило мир. Безумию, от которого было два спасения: укрощение или смерть. Хотя нет, одно - укрощение через тот или иной промежуток времени приводило смерти. Саидин не смотря на необходимость постоянной борьбы с ним и даже мерзость Порчи, был слишком сладостен. Настолько, что жизнь без него утрачивала всякий смысл.
С усмиренными или выжегшими себя женщинами происходило нечто подобное, но сказать точнее Бриане не бралась, слишком уж давно подобное случалось. Да и не приходило никому в голову изучать бывших Айз Седай - слишком был велик страх перед случившемся, их старались как можно скорее отослать из Башни. Как говорится, с глаз долой, из сердца вон. Сами выжегшие, впрочем, так же не стремились оставаться в Башне живым напоминанием и предостережением. Вот это желание Бриане как раз понимала и полностью разделяла, она бы случись не дай Свет чего, поступила так же.
И все же, испепели ее Свет, это было… Неправильно. Это не ее дело, пусть части ее и любопытно узнать подробнее. Но другая часть ее сознания на пару с памятью прямо таки вопила плюнуть на неудовольствие Амерлин и все возможные в этом случае кары и отказаться. Потому что пусть конкретно этот когда-то способный Направлять мужчина ей и никто, но перед внутренним взором все равно встает  тот, когда-то слишком ей не безразличный.
Спор между разумом и сердцем был безжалостно прерван самой же Бриане как раз входившей в крыло Коричневых. Сейчас ей было необходимо все имеющееся в запасе самообладание, чему мысленные диалоги уж точно не способствовали. Встреченная по пути Мория Эодос с которой Бриане в свое время вместе училась, согласилась показать подруге где находится комната Тамико Дованин, но особого желания задерживаться и уж тем более представлять сестре по Айя старую знакомую в ней заметно не было. Что же, не удивительно.

Молодой Коричневой в ее покоях, кажется, не было. Жаль. Зато был ее Страж. Настороженный, готовый ко всему, как и все связанные Узами и все же не такой как остальные. Была в Ингриме Дагейде какая-то неправильность, с ходу и не скажешь что ээто такое и от того становилось несколько не по себе. Возможно виной тому произошедшее с этим мужчиной, а может и что-то еще ей неизвестное.
Кто-то  из древних сказал, что человек подобен книге, чтобы понять ее нужно открыть и прочитать, а не судить о содержании по обложке. Вспомнить бы кто именно это сказал. Мысль в духе Коричневых привыкших к книгам, обрывкам древних свитков и прочей бумаге, но даже не разделявшим их устремлений ведь есть над чем задуматься. Только у большинства людей нет ни времени, ни желания этим заниматься. Вот ей, хочет она того или нет, придется понять, что же из себя представляет эта странная «книга» и не обернется ли кое чье сумасбродство бедой. Ну, хотя бы попытаться. Без особой, впрочем, надежды на успех.
Рука на эфесе меча, взгляд хмурый, словно осеннее небо в Шайнаре. Вполне ожидаемо от человека потерявшего если и не все, то очень многое. Что такого сказала Тамико Седай, после чего он согласился? Какие нашла слова? Ну не против же воли она на него Узы наложила, право слово! Если они как-то нашли общий язык, то для него и в самом деле не все еще потеряно, да и для его Айз Седай тоже - смерть Стража боль мало с чем сравнимая.
Можно было бы злорадно хмыкнуть, мол глупая девчонка сама же себя и наказала. Кто-нибудь из молодых сестер, несомненно, не удержался бы от подобного замечания. Да и не только из молодых. Интересно, а сама Тамико думала об этом или со свойственной молодым верой в собственные силы и милость Узора бросилась в омут с головой?
Стоять в дверях играя в «гляделки» с этим шайнарцем можно было до конца Эпохи, что в планы Бриане уж точно не входило. Ей необходимо переговорить с хозяйкой этих покоев и, желательно, побыстрее. Вот только ту где-то троллоки носили не иначе. Или же Тамико Дованин, так же как и сама Зеленая недавно, выслушивала мнение Амерлин по поводу случившегося. В этом случае девочке Бриане не завидовала. Сильно.
- Доброго дня,- эту полуулыбку вполне можно было назвать вежливой.
Вежливость как показывал опыт - ключ практически ко всему, особенно когда дело касается Порубежников. Ее вместе с честью и долгом они, кажется, впитывают с молоком матери.
- Не могли бы вы сказать, где мне найти Тамико Седай?

Шайнарец попытался улыбнуться. Не сказать, чтобы у него получилось, но учитывая произошедшее это было лучшим из возможного. Настолько гостеприимно, насколько  возможно учитывая время, место и отношение Стража Тамико Седай остальным к обитательницам Белой Башни.
Стражей часто сравнивают с полуприрученными волками, так вот этот был ни капли не приручен, к тому же тяжело ранен и совсем не факт, что захочет принимать от кого-либо помощь. Да и возможно ли что-то сделать? Бриане вновь и вновь задавала себе этот вопрос, но ответа не находилось как ни старайяся. Где-то там под казалось навеки застывшей ледяной гладью воспитания и вбитого тяжелой рукой Наставницы знания о том, что значит быть Айз Седай, теплились слишком уж опасные мысли и воспоминания. Загнанные в самый дальний и темный уголок души сейчас они могли, как очень пригодиться, так и привести к гибели.
Эран, красивый черноглазый мальчик мечтавшй стать ее Стражем. Вместо этого он ушел в Запустение, как только счел свое безумие «угрожающим». Он, как и многие другие не захотел отказываться от пусть и убивающей, но все же части себя. Сколько таких было и сколько еще будет, прежде чем найдется хоть какое-то средство от Порчи? Да и найдется ли оно вообще когда-нибудь? 
Могло показаться, что Дагейд несколько расслабился. Видимость способная обмануть кого угодно, кроме Зеленой. Или любой другой сестры связанной Узами. Или всякого разумного человека- Айз Седай, что ни говори, слишком привыкли считать себя все знающими и понимающими, отказывая в этом обычным людям.
- Бриане Тамалин из Зеленой Айя,- и вот теперь пусть думает все, что его душе угодно, наслышан, поди о «Зеленых вертихвостках». А может, и нет. В Порубежье о Боевой Айя  несколько иное представление.-  Вот как? Что же, я догадываюсь, где сейчас может находиться Тамико Седай. Сама только что оттуда. Полагаю, наиболее разумным будет дождаться ее здесь. Если, конечно, Вам не неприятно мое общество.
А ведь, скорее всего, неприятно, но… ох уж эта Порубежная вежливость! Порой она страшнее кайриэнской изворотливости и столь же убийственна. Порубежник не оскорбит женщину даже если она того заслуживает больше чем полностью. Даже если этого, по его мнению, заслуживает орден, в котором она больше столетия служит. Только вот он теперь тоже к нему принадлежит,  если задуматься. Колесо плетет странно, но не им оспаривать его волю.
Садиться в кресло, возле которого стоял шайнарец Бриане не спешила. С ее точки зрения занимать чужое место без приглашения невежливо даже притом, что она гость, да и тысячелетние традиции Айз Седай дают ей на это полное право. Впрочем, Страж Тамико Седай выглядел таким же гостем. Они оба были здесь чужими.  Было бы смешно, если б не было так грустно.
Гостиная молодой Коричневой мало чем отличалась от гостиных знакомых Бриане Искательниц Знания. Стеллажи, едва ли наполовину заполненные книгами, развешанные на стенах карты с непонятными пометками, небольшой очаг рядом с которым расположились два темно-зеленых кресла, стоящий между ними столик заваленный какими-то бумагами. И все же это место чем-то неуловимо напоминало о Порубежье. А может все это не больше чем игра столь не вовремя разыгравшегося воображения. С другой стороны, почему бы и нет? Молодая сестра, насколько знала Зеленая, была родом из Кандора, ее опять о чем-то задумавшимся Страж- уроженец Шайнара.
Великолепная иллюзия возвращения на нежно любимый Север, если задуматься. Жаль, что оба они слишком хорошо помнят, где именно и почему находятся.
- Как давно вы покинули Порубежье?- спросила кайриэнка когда молчание стало совсем уж невыносимым.
Во многом бестактный вопрос, но с чего-то же нужно начать. Светский разговор о погоде и книгах не для этого мужчины. А может и для него, но не сейчас. Об этом если будет на то воля Света и время они еще поговорят.
Пока же Ингрима Дагейда было просто необходимо вытащить из пучины явно невеселых мыслей, как-то отвлечь. Пусть, это не ее Страж, но это же не повод стоять и смотреть, как человек цепляется за жизнь. Разум ехидно напомнил, что человек этот не так давно был способен Направлять, что проклятие Темного все же коснулось его.
А коснулось ли? И что таковым считать?
Да что они вообще знают о способных Направлять мужчинах кроме того, что рано или поздно те сойдут с ума с непредсказуемыми для всех и каждого последствиями? Можно ли считать Приспешниками Темного тех бедняг, что бежали от друзей и родных, чтобы уберечь их от этого кошмара? Можно ли считать Приспешниками кончавших с жизнью, как только понимали, что именно с ними происходит? Таковыми, пожалуй, можно было бы считать Лжедраконов и то исключительно из-за смут почти сразу же вспыхивавших после их появления.
Слишком много вопросов без сколько-нибудь однозначного ответа. И тут каждый решает сам в соответствии с подсказываемым собственной совестью.

Он так и не решился сказать все, что думает о ее вторжении, разбившем вдребезги  одиночество, не приносившее радости, зато дававшее подобие забвения - вязкий отупляющий туман, глушивший звуки из до невозможности опостылевшего внешнего мира и пусть совсем немного, но облегчавший глухую боль, что разрывала душу на части. Если верно предположение, что укрощение имеет нечто общее с разрывом уз между Айз Седай и Стражем, то она в некотором смысле представляла, что переживал сейчас Ингрим Дагейд. Такое не всякому врагу пожелаешь.
И ей вновь вспомнился Эран. Полтора года, которые тому удалось продержаться в здравом уме прошли в бесплодных попытках придумать, как избавиться от проклятия Темного. Со вполне предсказуемым результатом в очередной раз убедившим Бриане, что сестры знают слишком мало и как бы за это впоследствии им не пришлось заплатить слишком дорогую цену. Когда? Перед Последней Битвой, конечно же, когда мир, если верить пророчествам начнет расползаться по швам. И смогут ли они его удержать, если знают о мире отвратительно мало?
Но может,  им с Эраном следовало пойти другим путем? Не является ли сделанное молодой Коричневой тем, что поможет спасти хотя бы часть укрощенных? Тех, кто как Ингрим Дагейд мог бы и дальше вести свой бой с Тенью, а не глупо и без всякой пользы погибать через пару месяцев после укрощения. Не это ли решение, о котором никому из старших и уж очень опытных веками не приходило в голову задуматься. Вот только, если Тамико в итоге и окажется права далеко не каждая сестра решится на такое. Ввязываться в спасение потерявшего Айз Седай Стража далеко не каждая сестра решится, а тут такое! Да уж, героизм больше смахивающий на величайшую глупость.
Бриане отметила про себя запинку, допущенную Стражем перед словом «уехал», но ничем этого не показала. Уехал так уехал, пусть так. Поступил, как посчитал наиболее разумным. Попытался хоть так защитить тех, кого любит. Нормальная реакция, как сказали бы Белые. Нормальная человеческая, добавила про себя Зеленая. Осуждения уж точно не заслуживающая.
Бриане попыталась поставить себя на место этого человека. Пытаться представить себя кем-то другим иногда помогало понять, как мыслит противник, так почему бы не попытаться тем же способом решить стоявшую напротив хмурую шайнарскую головоломку?
Картина правда вырисовывалась совсем нерадостная.
Ее домом была Белая Башня, долгом - борьба с порождениями Темного в Порубежье и его Друзьями среди людей. Так было, есть и, хотелось верить, будет и впредь. Другой жизни Бриане не представляла для себя лет с двадцати пяти и той памятной поездки в Малкир в компании Этейле. Но если бы что-то пошло не так, если бы что-то произошло? Кем бы она себя считала, если б совершенно неожиданно в первую очередь для себя самой пришлось бросить дело всей жизни? Как бы она сама это воспринимала? И как бы она относилась к окружающим, упорно твердившим, что выход есть всегда и следовать своему долгу можно разными путями? Первое время уж точно не захотела бы никого слушать сколь бы разумные вещи ей ни говорили, а потом… А было бы у нее время на это самое «потом»?
Внимательный взгляд шайнарца выдавал ожидание новых и крайне неприятных для него вопросов. Но имеет ли смысл ворошить прошлое и бить по больному? Вряд ли это вернет ему желание жить.
- Жаль. Признаюсь, я думала, что Вы уехали оттуда позже меня и сможете поделиться хоть какими-то новостями. Пусть пока долг велит оставаться в Башне, но происходящее на Севере не может меня не волновать. Я не была там с конца лета. А скоро зима.
При воспоминании о суровой красоте нежно любимой северной природы взгляд Айз Седай потеплел. Но лишь на миг. Ингрим Дагейд может понимать ее слова как угодно благо искренность порой куда коварней самой запутанной лжи, но сейчас у Бриане и в мыслях не было использовать ее как оружие. Зеленая говорила только то, что говорила и никак иначе. 
И все же, как ни изворачивайся, а темы Порубежья им не избежать. Да, бить по больному она не хочет, но есть ли у них другой выход? Есть ли он вообще у тех, чьи судьбы слишком связаны тем краем?
- Вы тоскуете по Порубежью…
«Так же как я» она добавлять не стала. Это лишь все усложняющие мелочи и вообще разговор сейчас не о ней. А о чем тогда?

Отредактировано Бриане Тамалин (2016-03-15 19:58:32)

Когда Тамико покинула Амерлин, а точнее позорно сбежала под гневными угрозами Матери - они обе остались недовольны результатами разговора. Женщина, поджав губы, быстрым шагом преодолевала коридоры. Ее обычно добродушное лицо превратилось в бесстрастную маску, и она не замечала ничего, что происходило вокруг, едва не сталкиваясь с другими обитателями Башни, идущими ей навстречу. В груди ярким огнем полыхал гнев. Тамико злилась на себя - за то, что не смогла достаточно настоять на своем, за то, что Амерлин заставила ее почувствовать себя глупой Принятой, и в конце-концов за то, что не схватила Ингрима за  шкирку и не покинула Башню еще день назад. Ведь она прекрасно  осознавала, что этого разговора было не избежать, решись она остаться подольше. Но женщина посчитала что сможет противостоять гневу Амерлин своими разумными доводами. Что ж, ее спустили с небес на землю. Тамико злилась и на Мать - за поставленный ультиматум. Взаимоотношения Айз Седай и Стража - это их личное дело. Однако Амерлин ясно дала понять - коли Айз Седай может насильно связывать Узами укрощенного мужчину - то и ей не грех вмешаться в это дело. Из уст Амерлин это звучало еще ужаснее, чем было на самом деле. Теперь же планы Тамико пошли прахом, и придется задержаться в Башне дольше чем хотелось, оставаясь под надзором Бриане Тамалин. На которую женщина тоже злилась. Просто за компанию.
Айз Седай глубоко вдохнула и остановилась у большого стрельчатого окна. Где-то ниже, в комнатах Тамико давно ожидает Ингрим Дагейд, ее Страж. И женщине совсем не хотелось показаться перед ним неуравновешенной, словно незрелая девчонка. Хоть он и наверняка почувствовал отголоски ее эмоций. А значит нужно успокоиться.
Тамико достала из поясного кошеля любимую щетку для волос, и, глядя в окно, механически расчесывала спутавшиеся пряди. Женщина пыталась найти выход из сложившейся ситуации, но видела лишь блики солнца на стекле. Конечно вряд ли самой Бриане Тамалин захочется возиться с ними, но приказ Амерлин не проигнорируешь. Хотя Тамико не знала Зеленую Сестру, вдруг она сама предложила свою помощь? Тогда от нее быстро не отвяжешься. Женщина снова тяжело вздохнула, решив что такие мысли ни к чему не приведут. Ей остается только смириться, в конце-концов, это должно пойти на благо Ингрима. Эта мысль окончательно охладила ее гнев. Благополучие Дагейда было важно для нее не только потому, что он ее Страж, но и потому, что она взяла на себя ответственность - заботу о нем. Она дала себе обещание сделать все, что в ее силах, чтобы он вновь почувствовал себя живым, чтобы присутствие сайдин не тяготело его. И если для этого ей понадобится чужая помощь - что ж, пусть будет так. Но это совсем не значит, что общество Зеленой Сестры должно ей нравиться. Раздался негромкий треск и Тамико с удивлением обнаружила ручку от щетки в руке. Сама же щетка повисла, запутавшись в волосах. Кандора сочла это не слишком благоприятным знаком. Кажется день обещал быть долгим, и не слишком приятным.
Женщина спрятала обломки расчески обратно, и направилась к себе, уже куда более спокойнее. Она и так слишком долго заставила себя ждать. Чем ближе она подходила к крылу Коричневых, тем четче она ощущала эмоции Стража. И чем больше чувствовала - тем яснее становилось, что Дагейд не один. В его обычно мрачный, тревожащий ее, клубок чувств, вмешивалось то, что она назвала бы настороженностью и... раздражением. Конечно он мог быть недоволен ее долгим отсутствием - позвала, а саму носит не пойми где. Но ей почему-то казалось, что дело не в этом. Хотя она еще не научилась разбираться в его чувствах - слишком рано и слишком сложно. И кажется она догадывалась, кто мог составить компанию ее Стражу. Толкнув дверь, Тамико обнаружила Ингрима в обществе привлекательной, довольно высокой для кайриэнки, женщины.  Ее приход прервал их беседу. В обычно уютной для нее гостиной, разлилось напряжение, заставившее ее почувствовать себя на чужой, охраняемой, территории.
- Бриане Седай - женщина склонила голову в почтительном приветствии и уголки ее губ дрогнули, в намеке на улыбку. Конечно это могла быть только Зеленая Сестра. Другим, сколь бы велико не было их любопытство, делать здесь совершенно нечего. Тамико предпочла бы отсутствие Бриане Тамалин, она надеялась оттянуть эту встречу как можно дольше, но ей придется смириться с этим. Больше всего ее волновало то, что Зеленая намеревалась делать со своими "подопечными".
- Ингрим - Тамико так же кивнула своему Стражу, и улыбка ее стала более явственной. Женщина хотела, чтобы он почувствовал, что она рада его видеть. Его присутствие заставило Коричневую почувствовать себя чуть более уверенно, но и настороженно. Как долго здесь Бриане? О чем они говорили? И что она собирается делать?
- Пожалуйста, присаживайтесь - женщина приглашающим жестом указала на кресла, словно они только вошли, а не дожидались ее, стоя по разным сторонам гостиной. Тамико знала причину появления здесь Зеленой Сестры, но вежливость обязывала спросить - Чем обязана вашему визиту, Сестра?

В словах Бриане почудилось на миг что-то знакомое, да только смысл ускользал. Потом догадался, что это цитата, слишком уж возвышенно звучало, хотя в некоторых случаях и возвышенность не казалась в обычном разговоре фарсом. Но не в его случае. Какой бы болью ни отдавались внутри недавние события, Ингрим вполне отдавал себе отчёт в том, что беды его касаются лишь его самого, а Колесу что – Колесо плетёт так и тогда, когда и как ему вздумается. Не в нашей воле решить, вплетать ли собственные судьбы в Узор. Жалко, конечно, погибать, так и не узнав, с какой целью, но ничего не поделаешь. А что дороги назад не было – это горькая правда.
Шайнарец почувствовал на себе мимолётный, но внимательный взгляд Бриане и мысленно скривил губы в болезненной гримасе. Он ничего не имел против конкретно этой Айз Седай – она даже Красной не была, – но это вечное ощущение, что о тебе знают всю подноготную… Кого-то раньше, кого-то позже, но оно начинает выводить из себя. Мужчина пока держался с достоинством, хотя и сосредотачивал значительную часть внимания на том, чтобы остаться невозмутимым. Будь его воля – оказался бы где угодно, лишь бы подальше от Айз Седай. Не из трусости, нет – он прямо сейчас бы вышел, будь надобность в этой бессмысленной затее, против самой опытной зелёной сестры с голыми руками. Вот только при каждом взгляде этой женщины – возможно, лишь её, возможно, при взгляде любой сестры, утруди она себя этим самым взглядом – появлялось ощущение, что сейчас его возьмут за шкирку, как слепого щенка, и отнесут туда, куда нужно. Им нужно. Начинала просыпаться злость, пока сдержанная. Крови и пепел, он имеет право выбирать свой путь!
Ингрим хотел было ответить Бриане, однако где-то на грани сознания с новой силой запульсировал саидин, от которого было удалось отвлечься. Впору было заскрежетать зубами, да только по сознанию волной прокатились чужие чувства. Ярость, созвучная собственной ярости вперемежку с болью, среди них тоже была. А также досада, раздражение, гнев, злость – целые волны эмоций, которые накатывали и отступали. Это было странное ощущение: все эти чувства доносились слабо-слабо и вроде бы оставались вне собственных, но в то же время точно прокатывались через всё его существо.
Почти бесцветная тень гнева – быстро – бессильная ярость – яркая, отчётливая, своя, – тщательно сдерживаемое раздражение – досада, боль, глухая боль, давняя, привычная, – что-то странное, как будто бурная река эмоций неимоверными усилиями загонялась в узкое русло, – усталость, нет, отголосок усталости, но отчётливый, привычная усталость – тревога, настороженность. Чужие.
Ингрим стоял, ошеломлённый, и постепенно чужое – он знал, что чужое, хотя не мог объяснить, почему, – становилось всё более отчётливым. Потом он с досадой выдохнул, догадавшись. И понадеялся, что на его лице ничего не отразилось. Потому что возвращалась Тамико.
Он был уже подготовлен, когда мягко открылась дверь и в комнату вошла Тамико Дованин. То есть Тамико – Айз – Седай, каковой она оставалась и в речи, и в мыслях. Что-то слишком далёкое, чтобы оно было проблемой. Так легче.  Жаль, что такое удачное решение слишком недолговечно.
Шайнарец спокойно повернулся – не настолько, чтобы это оказалось невежливым по отношению к Бриане (Бриане – Айз – Седай), которой он так и не ответил. Спокойно отметил лёгкую – кажется, лишь настолько, чтобы не нарушить приличия, – улыбку коричневой сестры. Если он правильно вытянул из спутанного клубка чужих эмоций невидимую нить, то Тамико рада видеть в своих покоях зелёную сестру ничуть не больше его самого. Впрочем, это не его дело.
Когда назвали его имя, мужчина едва не вздрогнул. Было несколько непривычно слышать своё имя не у себя в мыслях, а произнесённое чужим голосом. За месяц, да что месяц, даже больше, он совсем от этого отвык. Вспомнилось: Бриане ни разу не назвала его по имени.
Если в голосе Тамико действительно была какая-то доля теплоты, причём предназначавшаяся ему, то она прошла мимо внимания Ингрима. Шайнарец попытался распутать чувства коричневой сестры в этот момент, но упустил какую-то составляющую и отступился. Теплоты не было, была лишь уверенность, причём уверенность спокойная и добродушная. Дальше разобраться не удалось. Всё-таки он слишком недолго пробыл Стражем, да и заниматься этим делом – распутыванием чужих чувств – он мужчина попытался всерьёз лишь сейчас.
– Добрый… – тут он бросил мимолётный взгляд за окно и удивился, потому что разговор длился целую вечность, а потом поправился: – Доброе утро, Тамико Айз Седай.
Он замешкался, не решаясь кивнуть в ответ, а потом посторонился, давая Бриане пройти к креслу. Сам он не сел. Сначала потому, что Тамико ещё стояла. Потом его взгляд, колючий, не предвещавший ничего хорошего, споткнулся о зелёную сестру.
Кровь и пепел, так вот в чём дело! Так вот к чему все эти вопросы о Порубежье, о его чувствах, которые показались – да, показались, но ведь лишь на миг – ему было простым участием. Айз Седай, чтоб им сгореть! Надо было знать, что у них ничего и никогда не бывает просто. За каждым словом, как за луковичной шелухой, скрываются десятки слоёв смысла. И никогда не стоит думать, что ты обнаружил их все.
Кровь и пепел, кровь и треклятый пепел.
Впрочем, он мог догадаться. До этого пристраживания – корявое слово, но, насильное привязывание Узами тоже, кажется, не звучит – ни одной из них не было до него дела. Тихо угаснешь в укромном уголке Башни – угасай себе на здоровье, только, будь так любезен, угасай сам по себе, оружием помогать не смей. Хочешь уехать и умереть на воле – тоже пожалуйста, мы же не держим, мы даём полную свободу. Нам же всё равно. Но стоит только Айз Седай оказаться в этом замешанной, как тут же возникает переполох. Интересно, вспоминала ли Амерлин – а кому же ещё, как не ей приставить к ним – кровь и пепел, к «ним», и до конца жизни будет «мы», и никак не разорвать оковы этого слова! – о существовании какой-то там молоденькой коричневой сестры Тамико Дованин до позавчерашнего дня? Да вряд ли, у неё наверняка дел хватает.
Резануло уши неловкое слово «состояние», так вот значит, как они называют эту сводящую с ума, манящую близость – и одновременно отдалённость – саидин. Какое им дело? Им же не было никакого дела. Не было?
Совсем близко и бесконечно далеко пульсировал холодный свет.
На лице ничего не отразилось.
Наверное.

Отредактировано Ингрим Дагейд (2016-03-22 19:02:03)

Если разговор самой Бриане с матерью Серенией нельзя было назвать легким, то представлять чего тот стоил молодой Коричневой и вовсе не стоило. Внешне Коричневая держалась достаточно хорошо, но что ей еще оставалось? Что оставалось им всем прятавшимся за масками безмятежности и спокойствия, предписываемыми приличиями или чувством самосохранения? Выполнять приказ в меру своего опыта и разумения. Слова молодой сестры в сотый раз напомнили о главном вопросе этого и последующих дней со всем порождаемым им запутанным клубком мыслей и чувств. Перебирать это вновь  не имело смысла, но и решения наиболее разумного в данной ситуации пока не проглядывалось.
А все почему? Потому что этот мужчина был Порубежником, потому что когда-то ее угораздило полюбить почти такого же, потому что… Их ведь много этих «потому». И ни одного из них Амерлин в качестве объяснения отказа от ее задания не предъявишь из  банального в общем-то чувства самосохранения.
Учитывая ситуацию главным должен быть принцип «не навреди», но удастся ли им это? Удастся ли удержать этого мужчину хотя бы на хрупкой грани между жизнью и смертью? Хорошо бы, конечно, показать ему, что смысл в жизни есть и без Единой Силы, но процесс этот явно будет долгим и трудным. Возможно даже в тысячу раз труднее, чем с потерявшим Айз Седай Стражем.
- Лично я в этом не сомневаюсь. В отношении любого другого - возможно, но не Порубежника, особенно шайнарца. Проблема в том, что нашего с вами мнения и знания тех мужчин Амерлин не достаточно. Мое замечание о том, что традиционно взаимоотношения Айз Седай и ее Стража это их личное дело, увы, так же было проигнорировано. Проблема в том, что Страж у вас не традиционный.
На что Бриане оставалось лишь мысленно развести руками. Да мужчина, да воин и, скорее всего, хороший, иные в Порубежье долго и не живут, вот только совсем недавно он мог Направлять. Коснулась ли уже его разума Порча? Сохранилось ли что-то после укрощения и не передастся ли это «что-то» по узам? Вопросов столько, что как-то даже удивительно, почему за этой парочкой  остальные Коричневые целыми днями не ходят. Такое ведь поле для исследований, а  займется им Зеленая вертихвостка. Странно все-таки плетет Колесо.
- А какой помощи хотели бы вы?- эту ее улыбку можно было бы назвать лукавой, не смотря на всю серьезность ситуации, Бриане вдруг стало весело. В конце концов, если не можешь изменить происходящее над ним лучше смеяться пусть даже и про себя.- Кроме просьбы покинуть ваши апартаменты и больше никогда тут не появляться, конечно же. Физически я ничем не смогу помочь. Ингрим все же не мой Страж, но даже совет порой не бывает лишним. Возможно, вместе мы найдем выход. Все вместе.
Вам, сестра, к счастью еще не приходилось терять, надеюсь, и долго еще не предстоит, а потому вы до конца не представляете, что происходит в случае разрыва уз. Это тяжело. Невероятно тяжело, но мужчинам тяжелее многократно, что и приводит большую их часть в конечном итоге к гибели. Возможно тот же принцип действует и в случае с укрощением. Это ведь тоже, по сути,  разрыв связи между Направляющим и Источником, причем связь эта в тысячу раз сильнее. А что вы сами об этом думаете, Ингрим? Мы тут сидим, рассуждаем… Понимаю насколько тяжелы должны быть мысли об этом, не говоря уже о воспоминаниях, но все же? Похоже ли оно на выворачивающую наизнанку боль? Щемящую пустоту внутри, которую, кажется, ничем не заполнить? Когда ночи - самое страшное, потому что остаешься со всем этим один на один в вязкой, оглушающей тишине? Когда слишком много мыслей, но все они, в конечном счете, сводятся лишь к одному? Когда начинает казаться, что выхода нет, и никогда не будет, а держит только долг?
И бьющаяся где-то на краю сознания мысль, что он отдал жизнь для того, чтобы ты жила, а потому жить придется пусть даже и через силу. Вот только это слишком лично, такого не скажешь даже человеку, которому искренне хочешь помочь. Такого не скажешь большинству мужчин, потому что те попросту не поймут. Да и большинству женщин - тоже. Как и большинству сестер, потому что эту сторону их жизни (как и многие другие, если уж на то пошло) обсуждать было не принято. С одной стороны понятно почему, а вот с другой Бриане не покидало ощущение, что большинство сестер этих тем попросту боялось.

Отредактировано Бриане Тамалин (2016-04-01 21:56:22)

Женщина предпочла не замечать колкости Ингрима, у него было право упрекать ее. Она слушала его внимательно. Не для того, чтобы потом записать все сказанное, хотя безусловно она сделает пару заметок об этом, но для того, чтобы постараться понять. И возможно, найти ниточку, что смогла бы помочь. Но как же донести до него мысль, если он ничего не хочет слушать? Думаю, Бриане могла бы помочь, если бы сумела привить ему хоть капельку здравого смысла. Однако говорить этого Тамико не стала. Она помолчала еще некоторое время, прежде чем произнесла:
- Говорят, женщины, отсеченные от  Источника, чувствуют то же самое... - Тамико медленно поднялась из кресла и прошлась по комнате, сложив руки на груди. Она чувствовала, что не правильно сидеть вот так и просто обсуждать Ингрима, копаться в его чувствах. Она хотела говорить с ним, проявлять участие. Показать, что ей не все-равно. А сидя и задрав голову она ничего не добьется. - Говорят, что единственный способ остаться в живых после... отсечения, это найти себе новую цель в жизни - женщина облокотилась о край стола прямо напротив Ингрима, и посмотрела ему в глаза. - Цель, которая будет греть в самую холодную ночь. Цель, на выполнение которой потребуются все силы, которая сможет хоть частично заполнить пустоту от утраты Источника. Но Свет, уйти в Запустение... Это лишь способ сдаться и умереть.
Женщина вздохнула и отвела взгляд. Она надеялась что он прислушается к ее словам, но в прошлый раз он проигнорировал весь здравый смысл, и уверенности в том, что что-то изменилось не было. Может быть у Зеленой Сестры найдутся более весомые доводы? Кажется, она знала об этом куда больше Тамико. Возможно ей действительно нужна помощь... Когда она снова посмотрела на шайнарца, следующие слова лились из нее медленно, словно она обдумывала каждое предложение, прежде чем произнести его.
- Я наложила на тебя Узы не из расчета и не по своей внезапной прихоти. Хотя признаюсь, в этом была доля внезапности и для меня самой. Я сделала это потому, что увидела сильного мужчину, преданного долгу, в котором сквозь отчаяние, усталость и обреченность, не смотря на огромную утрату, сияла жажда жизни. Скажи мне, Ингрим, что это не так.
Возможно последние слова прозвучали излишне вызывающе, но Тамико хотела пробиться через стену, о которую разбивались ее не слишком-то весомые, на ее взгляд, слова. Лицо кандорки смягчилось, и она снова попробовала нащупать связующую нить.
- Я знаю, что не смогу исцелить тебя. Заставить забыть об этом, избавить от горечи утраты сайдин. Я лишь надеюсь, что смогу облегчить твою ношу.

Отредактировано Тамико Дованин (2016-04-10 02:48:25)

Всё это и злило, и раздражало, и вообще превращало эмоции Ингрима в такой же спутанный клубок, как и эмоции Тамико. Айз Седай. Была ли то злость, вызванная невольной исповедью перед этими двумя женщинами, или он просто не мог дольше подавлять усталость и раздражение, накопившиеся в душе, – кто знал. Может, Создатель, может, Тёмный, но не он сам. Разумом мужчина понимал, что сейчас в самом деле всё ещё утро, что и нескольких часов не прошло с тех пор, как Бриане Айз Седай зашла в комнаты Тамико и начала эту бесцельную беседу, но чувства говорили, что слова цепляются одно за другое едва ли не несколько оборотов Колеса. Можно было попытаться сосредоточиться на какой-нибудь мелочи, чтобы не думать ни о чём, но – подсказывал всё тот же разум – чем дольше шайнарец будет запираться в себе, тем сильнее эти Айз Седай будут его тормошить. Может, они в самом деле считали, что помогают ему.
Так, зацепка.
Ингрим следил, как Тамико встаёт, чтобы не смотреть на него совсем уж снизу вверх, а сам мучительно пытался ухватиться за мелькнувшую мысль, как прежде старался дотянуться дл Истинного Источника. Как ни странно, это оказалось ничуть не легче. Всё дело было, кажется, в том, что они – он и Айз Седай – смотрели на одни и те же вещи с разных сторон. И вкладывали в свои слова совсем не тот смысл, какой чудился слушателям.
Коричневая сестра вновь вступила в беседу, и Ингрим, скрестив руки на груди, внимательно вслушивался в её слова, пытаясь понять, как эти же самые звуки звучат для ушей Айз Седай. Ничего толком не выходило, но это уже было хоть какое-то действие, какая-то возможность найти выход. Пусть из такой странной ситуации, но всё же. Быть может, за этим маленьким выходом мелькнёт свет выхода большого.
О Свет, только не думать о свете.
Женщины, отсечённые от Источника. Интересно, как быстро они умирали? И почему они оказывались отсечёнными? И многие ли нашли эту новую цель, о которой толковали сейчас их же сёстры? Понимала ли стоявшая сейчас перед ним женщина, что знать и найти – разные вещи? Он знал лишь один долг – сражаться с Тенью на своём рубеже. Можно ли положить на одну чашу весов долг и цель?
Разговор был каким-то неживым, каждый скрывал – более или менее умело – свои чувства за маской сдержанности или беспристрастности. Пусть то, что говорила Тамико, было правильно, правильно и ещё раз правильно – Ингрим сейчас готов был это признать, хотя и не вслух, – вот только весь её облик сейчас выражал иное. Айз Седай. Если бы можно было взять в толк, зачем ей всё это, зачем она вообще решилась связать его Узами. Может, она сейчас действительно сказала правду, но таким тоном, что шайнарец не был готов принять слова коричневой сестры на веру. Непонятно, правда, зачем она тогда завела разговор об узах при Бриане. То, что она ушла от ответа на вопрос мужчины, не означало, что насильное «устраживание» в Башне приветствовалось.
Кровь и пепел, он же не об этом собирался думать.
Перед тем, как ответить, Ингрим задумался всерьёз. Есть ли какие-то слова, смысл которых невозможно переиначить? Наконец шайнарец решил, что ничем коричневой сестре помочь не может, и чуть пожал плечами.
– Я не видел себя со стороны, Тамико Айз Седай. Я не имею права жить, даже если мне этого и хочетс… – тут он сбился, продолжил и снова сбился, – иногда хоч… Даже если бы мне и хотелось, Айз Седай.
Да, так лучше. А хочет ли он в самом деле жить? Жажда жизни, сказала она. Почему-то над этим шайнарец никогда не задумывался. Была ли в водовороте эмоций, непрестанно бурлившем внутри, эта жажда, сейчас сказать было нельзя.
И всё же они не так поняли. Ингрим некоторое время колебался, будет ли правильным уточнить смысл собственных слов, но потом всё же решился:
– Тамико Айз Седай, Бриане Айз Седай. Меня уже швыряло не раз в ту сторону, куда мне не было надо, – ни тени насмешки не было в этих словах, разве что горечь, – что одним больше, одним меньше… Как я понимаю, распустить Узы нельзя, а их разрыв довольно… болезнен. Поэтому я не имею права…
Мужчина резко оборвал фразу и, нахмурившись, повернулся к зелёной сестре. Однако, по мере того, как женщина продолжала говорить, складка  между бровей начала разглаживаться. Слова Бриане были слишком эмоциональны для Айз Седай – именно это заставило его умолкнуть на полуслове, – и казалось, что она говорит действительно то, что думает. Но если зелёная сестра считала, что, услышав её пламенную речь, он раскается в своём решении и станет вернейшим сподвижником коричневой сестры в деле подготовки к Последней Битве, то она сильно ошибалась.
Мысли цеплялись одна за другую так, что невозможно было ухватить ни одну. Несколько раз Ингрим начерно составлял в уме начало фразы, но тут же отбрасывал каждый вариант. Почему-то всякий раз из этих слов следовало, что он, как любят говорить те же женщины, упрямый шерстеголовый болван, не желающий прислушиваться к очевидным истинам.
– Думаю, я понимаю, о чём Вы говорите, Бриане Айз Седай, – осторожно кивнул он. – И согласен с тем, что каждое дело может внести свою лепту в подготовку в Последней Битве. Но я не вижу, чем могу быть полезен Тамико Айз Седай и Башне в целом в этом деле. Я… мне не приходится выбирать, Бриане Айз Седай. Я, как Страж, обязан следовать за своей Айз Седай вне зависимости от того, разделяю ли я её устремления. Я снова что-то должен, так что мне придётся выполнять этот долг. И не имеет значения, есть ли у меня та цель, о которой Вы толкуете.
Мужчина помолчал немного и добавил:
– Надеюсь, Вы понимаете, что мне необходимо время, чтобы принять или не принять вашу цель, Айз Седай. В любом случае, она ваша.