Больше всего это напоминало сейчас не ужин в родовом гнезде, а стремительное пожирание пищи в придорожном трактире - Дартрейн Тородред находил возможным помедлить в проёме и понаблюдать за тем, как именно его любимый сын ведёт себя за столом. Там, в тени непрогретых коридоров и сумраке неосвещённого прохода он даже позволил себе смутную улыбку - ту, которая вряд ли была донесена до стола. Такое поведение всё же не должно было поощряться и Дартрейн не намеревался идти на поводу даже сам у себя - родительское умиление не давало Эйлану никаких поблажек. Он вёл себя как пятилетний, или как Тородред - на это можно было посмотреть с разных сторон и сегодня Верховный Престол был склонен смотреть на это с улыбкой.
Это, однако, не отменило ни того, что сам Дартрейн уже явился, ни даже того, что обед должен был состояться в куда как более официальном духе - время промедления миновало, чёткий звук шагов обозначил пришествие Дартрейна, сопроводил его до самого стола, подкреплённый звуком отодвигаемого стула. Гусь интересовал мужчину меньше всего - с возрастом он взял за привычку есть меньше, реже и медленнее, поэтому занятно контрастировал сейчас с собственным наследником: тяжеловесный при своей видимой лёгкости, аккуратно застёгнутый и тщательно одетый, Дартрейн являлся полной противоположностью Эйлану, пусть даже в обоих явно говорила одна и та же сильная кровь - северная кровь Дома Тородред, только в одном она была ещё горячей и нетерпеливой, в другом же... Верховный Престол не торопился и сейчас, пусть даже возлагал на этот разговор определённые надежды - пока Эйлан не насытится говорить бессмысленно, растущий организм, не обременённый чрезмерно рамками воспитания, просто не сможет употребить сказанное во благо. Особенно после так стремительно проведённого дня.
Дартрейн терпеливо ждал, прокручивая в пальцах тяжёлый литой бокал, не притрагиваясь к пище и не позволяя ситуации вывернуться наизнанку, уравняв обоих мужчин совместной трапезой. Единственное, в чём он вмешался в трапезу сына - вино. Его он, так и не сказав ни единого слова, велел разбавить водой, недвусмысленно и повелительно указав заметавшейся было служанке на пузатый кувшин. Для самого разговора время найдется потом, когда первый, самый сильный голод растущего организма будет утолён.